Бедная Лиза

…В жизни нашей происходят, как им и водится, изменения. Изменения эти, помимо личных, зачастую связаны с изменением значений привычных слов, понятий, а то и полной отменой обоих. Наиболее “везучим” в этом смысле является, по-моему, поколение, к которому принадлежу я (род. 1949). “Мы” прошли через скромность и стыд, ответственность и страх, “я — последняя буква в алфавите” и подхалимаж, фарцовку и распределение квартир и так далее. Всё это, в той или иной степени, до сих пор, наверное существует, хотя конечно и под-изменилось. Но существует нечто, что безвозвратно ушло. Взять к примеру эрудицию.  Сегодня, имея в кармане смартфон, какой-нибудь бывший “дундук” вполне мог бы составить (видимую!) конкуренцию таким грандам интеллекта как, к сожалению ушедшему уже от нас, академику Лихачёву. .  (“Неушедшие” как-то не приходят на ум). Эрудиция, таким образом, перестала (перестаёт) существовать как понятие, а само это слово повсеместно заменено на слово “Википидия”. Но есть и нечто из той жизни, что моему поколению вполне вероятно уже подзабылось, а в современной жизни, по-моему, категорически не присутствует. Это “нечто” — подростковый страх оказаться “непривлекательным” или “некрасивой”.

…Зима Шестьдесят Восьмого. Я студент-второкурсник. Чрезвычайно доволен собой и счастлив. До сессии ещё больше месяца, а у меня уже половина сдана. Играю в институтском оркестре. Кроме того “халтуры” — мы “работаем ёлки”. За окном совершенно волшебная, какая-то андерсеновская, зима. В тот вечер я остался дома, было хорошо и уютно со своими, хотелось разговаривать… В прихожей вдруг звонит телефон; мама смотрит на меня (я здесь начальник) и идёт в прихожую. Через минуту я слышу: “Боря, Миша!”. Миша — это Миша Плетнёв (не путать с известным пианистом), мой одногруппник, мы не то чтобы дружим, но как-то друг друга понимаем и иногда бываем в нашем общении доверительны. “Чем занят? — спрашивает он. Миша — единственный из всех моих знакомых, который спрашивает “Чем занят?”, а не “Чё делаешь?”. “Ничё не делаю” — отвечаю я. — “Слушай, давай пройдёмся — предлагает Миша и, словно почувствовав моё нежелание, добавляет — “Поговорить надо”. “Поздно уже” — делаю я слабую попытку — “Пол-девятого. Ломает”, но Миша настойчив сегодня: “Погода клёвая… Я хотел с тобой поговорить…(пауза) Да не о том, что ты думаешь!”. (Там была одна история… Я был неправ… Но говорить о ней я не хотел. Тем более с Мишей.) Я не спрашиваю о чём: Миша серьёзный парень. И всё-таки, без всякой надежды, задаю вопрос: “А по телефону нельзя?”. Молчание. “Хорошо, выхожу” — сказал я, стараясь чтобы в моём голосе была слышна интонация недовольства, и повесил трубку. Погода была удивительная. Снег торжественно “приземлялся” и попадая на лицо медленно и приятно таял. Шагах в четырёх от меня стояла моя соседка с третьего этажа, Лена. Рядом с ней какой-то парень. Он ниже её, что в общем-то, не так уж и удивительно: Лена “выступает” за сборную России по волейболу. Она посматривает на меня: хочет, чтоб я “исчез”. Парень мельком оглядывает меня, в его взгляде едва заметный вызов. Я “удаляюсь”. Появляется Миша. Его высокая фигура “маячит” в конце двора. Мы идём нашим маршрутом: к главной улице, три остановки в сторону рынка — и назад. На улице редкие прохожие, полупустые троллейбусы обгоняют нас, их квадратные “зады” то и дело заносит на снежной дороге. Жёлтый свет уличных фонарей придаёт улице какое-то странное умиротворение — чувствуешь себя, как дома. (Не совсем, конечно). Идём молча. “Привет” — вот всё, что мы услышали друг от друга за прошедшие минут десять. Меня это начинает раздражать: Миша намного выше меня — идти с ним бок-о-бок вот так, молча, мне неудобно: приходится почти всё время смотреть себе под ноги, меня это злит. “Видел, что вчера было?” — доносится сверху. Видя моё недоумение, Миша поясняет: “С Лизой…”. Лиза — девушка с нашего потока, мы вместе сидим на лекциях, только “практические” у нас в разное время. Даже сейчас, вспоминая её, я живо представляю коренастую девушку с копной чёрных, вечно спутанных волос, широким лицом и большими, грустно улыбающимися глазами. Лиза была удивительна. Круглая отличница, она никогда не отказывала в помощи, причём самого разного характера. (Могла, например, заменить тебя на каком-нибудь дежурстве, дать списать или, если у неё были деньги, одолжить до стипендии). Наряды её не отличались не только изысканностью, но и даже простым разнообразием. В институте же, надо сказать, было достаточно “модниц” — девчонок, к тому же ярких, привлекательных. Лиза была способной, очень эрудированной девушкой. Я часто, когда уверен, что она меня не видит, наблюдаю за ней — она мне интересна. Но…как бы это сказать… Во мне не возникает ничего “такого”, что возникает всякий раз, когда со мной рядом сидит Таня Громова в этих своих чулках и короткой юбке и когда уши мои заткнуты ватой, а сам я медленно, но неотвратимо превращаюсь в “живое существо”. …Вчера на факультете был Новогодний Вечер. Мы не играли. Танцевали “под маг”. Был открыт буфет: (нан багдадский, томатный сок, бутерброды с сыром и с колбасой, маленькие шоколадки “Миньон” и …очередь). Парни “глушили барматуху” в туалете, девчонки курили в проёме институтской лестницы. Было довольно весело. В середине зала, кривляясь и дурачась, танцевали несколько пар. Вдруг мы все увидели Лизу. Стремительно пересекая зал, рыдая, она едва коснувшись двери, тут же с силой ударила и распахнула её. Не задерживаясь ни на мгновение, Лиза устремилась к спускающемуся вниз лестничному маршу. Мы все стояли, как вкопанные. Несколько девчонок сразу побежали вслед. Некоторые из них быстро возвращались. Лица их выражали многоопытность. Несколько раз кем-то было произнесено слово “истерика”. Я, помню, испугался. Мне казалось, что я не должен был этого видеть, что это что-то, касающееся женщин…

“Это лажа!” — гневно говорит, вернее восклицает Миша. При этом слова его обращены ко мне, а взгляд полон осуждения. “Не понял, что ты имеешь в виду” — резко возражаю я и останавливаюсь посреди заснеженного тротуара. “Я имею в виду, что нельзя ржать во всё горло, когда рядом человек готов руки на себя наложить, когда у человека истерика”. “Ржать во всё горло?!” — кричу я ему вверх. Но Миша вдруг смотрит в сторону и потом, не глядя на меня, говорит: “Это я о себе… стоял, как мудак, с этой Махновской…”. Мы вновь идём молча. “Короче, — вновь нарушает молчание он — Со следущего Вечера или какой-нибудь пьянки Лиза не должна быть одна. Во всяком случае, не должна стоять, как бедная сирота у стенки!”. — “И как ты себе это представляешь?” — задал я резонёрский вопрос. “А что тут “представлять”?” — изумился Миша — “Соберёмся человек пять и будем приглашать её на каждый танец по очереди!”. Дойдя кое-как назад домой, мы с облегчением распрощались. …Миша не забыл о нашем разговоре. На Первомайский Вечер, проводимый в здании нашего факультета, он пригласил Лизу. “Лично!”. Нас было четверо. Кроме меня и Миши, мой друг, Гриша Бандель и Слава Осовых — тоже наш одногруппник. Гриша согласился сразу, но предупредил: “Только не медленные. Медленные я с Наташкой”. Наташа — Гришина девушка, он её приводит на все наши вечеринки. Слава согласился, но тоже как-то странно: “Дурость полная!”.

В своём “эксперименте” мы преуспели: Лиза превратилась в уверенную и иногда даже капризную “барышню”; девчонки поначалу хранили нейтралитет, затем стали вести себя с Лизой откровенно насмешливо. “Моя” мне говорит: “Это же смешно! Неужели вы не видите, что все всё понимают! Только хуже делаете!”. Я стараюсь рассеянно улыбаться.

… Так, более чем за тридцать лет до моего приезда сюда, в Америку, я постиг азы  работы social worker и столкнулся с тем эффектом, который эта работа подчас приобретает в нашем обществе. Сегодняшняя “Лиза”, угрюмо думаю я, не стала бы терзать себя. Истерика и нервные срывы по *этому* поводу, похоже, вообще в современном обществе отменены. Скорее всего нашла бы себе “партнёра” или “партнёршу” и вместо того, чтобы ходить на всякие-там “Вечера”, ходила бы с ней на шапинги в ближайший “Department Store”.

P.S. Лиза вышла замуж. Вовремя и удачно. Живёт в Израиле. Её мужа, Женю, я знал ещё до их знакомства. Он закончил Первый Медицинский. У них двое, уже взрослых, детей и они счастливы.